На дерганье - ноль реакции. Ком из постельного белья и составных частей тела человека все еще мерно посапывал. На аргумент про солнце - тоже ноль реакции. Ком все еще посапывает. Но когда дошло дело про "с кухни чем-то вкусным пахнет" произошло кое-какое движение и из противоположной стороны, где находились пятки, высунулась заспанная рожа и сонно оглядело помещение. Владелец пяток и рожи сел на кровать и, не обращая внимания на братца, смачно зевнуло, аж захрустело, и потянулся, с еще большим хрустом. На голове происходил обычный беспорядок после сна. Мури хотел кое-как пригладить волосы, но они упорно не хотели нормально ложиться, и некоторые пряди волосни торчали в стороны.
Наконец Мури соизволил обратить внимание на братца, и еще раз зевнув, чуток слабее, сказал:
- Доброе утро... Я же просил не будить меня раньше полудня... А еще лучше бы вообще не будил... И действительно, чем это пахнет с кухни?... - последнее сказал уже вставая с кровати и принимаясь переодеваться в нормальную одежду.

От слов брата в животе забурчало одновременно возмущенно и требовательно. Возмущенно потому что он, как и брат, не обедал и ужинал, требовательно потому что требовал срочно поесть, нет, даже не поесть, а пожрать. Даже ПОЖРАТЬ. А то если это требование не удовлетворят, то желудок устроит похороны одного из братьев. Какая же смерть будет славная для шиноби - умереть из-за того, что вовремя не поел. Мысленно содрогнувшись от такой мысли, натянул последнюю деталь одежды, не беря в голову, чья она, его или брата, а брат продолжал мучить желудок своими предположениями о возможной еде. А возможно и наслаждал этот самый желудок в преддверии еды.
- А может, будет что-нибудь другое? - внес свою бледную, по сравнению с братом, лепту в предположении о возможной еде. Направился к двери, осторожно перешагивая через заваленную хламом комнату. Мало что, вдруг там окажется фиг знает, откуда появившийся кунай? Были такие прецеденты, и не раз. Наконец, пройдя это минное поле под названием "комната, заваленная хламом", отворил дверь, и вышел из комнаты, но стал дожидаться брата, так как у них был такой уговор, что если не подождешь - другой будет иметь полное право захапать себе еду брата, пока тот спит.

Кемури с хныкающе-умоляющим голосом завыл примерно следующее, при этом заливая пол текущими слюнями:
- Ну маааааам... Ты хочешь, чтобы мы умерли с голоду, или съели полотенце, щетку и зубную пасту?... - тут желудок подал свой голос в виде воистину звериного урчания. Но мама была неприступна, когда дело касалось личной гигиены. Еще сделав парочку попыток надавить на жалость мамы, безрезультатных, кстати, и с мыслью:
- Делать нечего... Либо я умоюсь, как следует, либо умру от голода... - читаю эту же мысль на лице брата, с трудом отвернулись от блинчиков и, еле передвигая ногами, пошли в ванную. Кое-как приведя в себя в порядок, как можно более сдержанно вышли на кухню, и едва не удержались от того чтобы, как бешенные животные кинуться на блины и съесть их, после чего умереть от поварёшки возмездия. Мама посмотрела на братьев и уже добродушно сказала, что, мол, пойдет, и то, что близнецы могут приступить к еде. Близнецы, едва не сходящие с ума от голодухи, принялись поедать блинчики, но как можно осторожнее, чтобы мама не надавала по голове поварешкой. Кое-как утолив голод, братья чуть ли не растеклись от удовлетворения потребностей своих желудков. Но тут маманя стукнула обоих шиноби по головам поварёшкой, чтобы не расслаблялись и не распластывались по полу.